История состоит из двух частей. Одна сложная и противная: написано как-то неясно, придется напрячься, чтобы уловить. Другая нормальная, там и персонажи есть, и действие в баре происходит. Но одна следует из другой, и нужно страдать, чтобы возвыситься.

Первая

Когда происходит что-то эдакое, то рассказывая об этом, часто невольно получается сделать это еще более эдаким. Не специально, просто чуть-чуть преувеличить, потому что сам уж больно впечатлился. Все знают, что если рассказчиков несколько, то цепная реакция невинных преувеличений может превратить просто эдакое в исторически-легендарное. И все же, когда я из мухи делаю слона, я все равно знаю, что это муха. Я не боюсь слона, которого описываю, потому что это муха. Я могу делать слона сколько угодно огромного, пугать им всех подряд, но это по-прежнему муха.
Забавно, что наоборот, когда происходит что-то действительно исторически-легендарное (что само по себе бывает не так уж часто), это можно уже преуменьшить, хотя бы внутренне. Опять не специально, просто может испугаться чуть-чуть или глазам своим не поверить, например. Просто, когда слон настоящий, уже как-то слона и не хочется вовсе, и не верится даже, что это слон. Так стоишь перед слоном этим, закрываешь глаза и повторяешь: «это муха, никакого слона, там муха». А там по-прежнему слон.
Еще интересное наблюдение. Когда думаешь (чисто теоретически) о чем-то исторически-легендарном и требующим отваги, неизменно представляешь себя героем. Вот случись такое историческое и одновременно легендарное, и ты уже полон отваги, летишь на врага, бьешь мечом направо и налево, защищаешь слабых. Только справедливость да честь тобой руководят, больше никто не мешает. Засыпаешь с этими мыслями весь исполненный благодати, ведь ты как будто уже герой! Посудите сами: намерение быть героем есть, не хватает только героического события какого-нибудь, чтобы свой героизм доказать. Случись такое событие, так ты бы и доказал обязательно. А то, что всё как-то не везет и такого события все не подвернется – так не твоя вина! Что теперь героем себя не считать? Не ты виноват, что вместо слонов попадаются одни мухи.

Вторая

В одном царстве Тридевятом государстве жил один мужик. Все было при нем: машина, дом, жена, пузо, дети, патриотизм, душа, вера, честь и контр-страйк. Только вот чахнул от скуки мужик. Так жаждал он чего-то значительного в жизни, какой-нибудь такой шанс проявить себя по-настоящему! Ведь по большому счету он только сидел да мух ловил.
Сидел этот мужик как-то в баре с другими его друзьями мужиками. Кого только не было в их мужицкой компании: бизнесмены, рэперы, профессоры, инста-блогеры, тренеры личностного роста и менеджеры среднего звена. Был даже мужик, работавший в службе дезинсекции: ловил мух не образно, а по профессии. Всех объединяло одно – все настоящие мужики со всем причитающимся: там и честь, и вера, и отвага (короче полный комплект достойного человека, как у нашего мужика первого).
И тут услышали мужики крик девушки. Какой-то неизвестный тащил ее к выходу. Девушка вырывалась, падала, поднималась и просила о помощи. Мужики резко встали и крайне сурово посмотрели на неизвестного. Неизвестный остановился у входной двери, продолжая удерживать девушку.
– Все нормально? – спросил после небольшой паузы наиболее авторитетный из мужиков.
– Да, конечно, вы че, – ответил незнакомец. Все нормально, епт, мужики.
– А че она?
– Да ниче, епт, че не знаешь, как это, перепила, бабы че, – незнакомец улыбнулся и хорошенько тряхнул девушку, чтобы та подтвердила.
Девушка подняла голову и молча посмотрела на мужиков. Она была в слезах, под глазом синяк, шея красная, кофта порвана.
– Короче мужики, давайте, отдыхайте! Спасибо за беспокойство, нам ехать надо, – сказал незнакомец и вышел из бара, вытащив за собой и девушку.
Мужики переглянулись и медленно стали присаживаться за стол один за другим. Началось заседание мужицкого совета. Начинали озадаченно, немного растеряно, закончили уверенно и гордо. Постановление совета выглядело так:
Пункт 1. Ссора явно семейная, а в такие внутряки лезть не стоит;
Пункт 2. Синяка на лице девушки не было: плакала, тушь растеклась, кому-то могло показаться, а кто-то и сразу видел, что синяка нет;
Пункт 3. Кофта порваться могла где угодно и когда угодно, это вообще ни о чем не говорит;
Пункт 4. Кричала – да, плакала – да. Ну а чего такого в ссоре не бывает, что ли! Вот именно о помощи криков никто не слышал. А просто кричать и от радости можно, а поплакать и просто от плохого настроения может захотеться. Было бы что-то страшное, так уж и сказала бы конкретно: "помогите". А так просто стояла и глядела на них с обычным ни на что не намекающим лицом, на котором под глазом тушь растеклась. Явно имела в виду, что все в порядке.
Пункт 5. Ну и самое главное. Все же видели, что нормальный мужик. Незнакомый хоть, но, по сути, вот такой же, как и все сидящие. Наверняка и принципы те же: честь, вера, справедливость, все у него там по-любому есть. В конце концов родился он и вырос в Тридевятом государстве, а в Тридевятом мужики плохого никому сделать не могут, не то, что зарубежные. Да и есть ли за рубежом мужики, которые мужики настоящие, а не такие мужики, которые вроде мужики, а ведут себя, как бабы.
Так и порешили! Наиболее сомневающихся обсмеяли и принялись выяснять, видел ли кто-то такое, чтоб и зарубежный, и мужик одновременно.
На следующий день наш мужик увидел новость об убийстве девушки. По телевизору показали лицо неизвестного. Никого этот неизвестный мужику не напоминал. Снилась мужику в ту ночь какая-то чушь: мол, слон на глазах у мужика избивает девушку, а наш мужик смотрит на это и ничего не делает. Посмеялся мужик за завтраком вспоминая сон. «Уж я б то точно что-нибудь сделал, если бы такого слона увидел», - подумал про себя мужик и зевнул, да так широко, что ему в рот залетела муха.

Москва. Репинский сквер. Пятница, ближе к вечеру. Уже собираются кучки нигилистов – дешевый алкоголь, пластиковые стаканчики, грязно и вонюче.
На лавочке сидит девушка в депрессии. Она долго в депрессии, а не только сегодня под вечер. Чрезмерная самокритика, необоснованное чувство вины, повторяющиеся мысли о смерти, ослабление концентрации внимания, психомоторная заторможенность, нарушение сна и отсутствие аппетита.
Подсаживается черт – самый настоящий из ада, а не просто один из нигилистов. Правда у него тоже проблемы с алкоголем, и подсаживается он уже веселый и пьяный.
– Вы кто? – спросила девушка у черта.
– Я черт – ответил черт.
– Хотите меня совратить?
– А я не на работе.
– Что тогда здесь делаете?
– По личным причинам.
Девушка продолжила спрашивать, и черт сам не заметил, как рассказал ей про сложные отношения с отцом Сатаной. Всегда ему хотелось быть независимым, освободиться от опеки. Вспоминал также свои истории совращений – в этом он был хорош, хотя внутренне всегда испытывал нравственные противоречия, плюс тяжело строить карьеру под гнетом родительского давления. Жаловался на современные реалии: профессия-то устарела, людей не надо совращать, они сами. И куда применять то, чему учился? Брал онлайн-курсы, посещал бизнес тренинги, занимался йогой, писал рэп. В юности мечтал о любви, хотел быть купидоном. В итоге алкоголь и друзья черти, только уже по духу, а не по профессии. Все дни смешались в один.
Девушка решила, что в родительском эго-состоянии черт хотел бы пойти по контрсценарию, но невольно оказался во власти антисценария: его поведение все так же зависит от травмирующих родительских установок, только теперь он то, что должен был делать хорошо, делает плохо. Черт погрустнел и отрезвел, задумался о своем месте в этом мире. Дальше сидели молча.

Лет в 13 или 14, помню, я дежурил с одноклассниками в школьной столовой. Советом собравшихся было решено немного предаться греху. Средством-проводником в мир Содома и Гоморры был выбран «Ягуар» или его аналог – в общем, газированная смесь непонятно чего с алкоголем. Катя выполнила возложенную на нее миссию и успешно сгоняла в магазин, расположенный не так далеко от школы. Вообще, это было знаменитое место, туда заглядывали все дети в округе, если нужны были сигареты или алкоголь – для покупки необходимо было просто родиться. И вот, сидя в уголке за столиком дежурных, когда в столовой осталась только пара бабушек, моющих посуду, мы тихонько доставали волшебный напиток и по очереди делали глоток. Пить было очень страшно, но гораздо важнее было не упасть лицом в грязь перед коллегией грешников, поэтому пришлось поднажать. Выйдя из школы, я зашел во двор и прилег на лавочку. Голова кружилась. Уставившись в небо, я подумал, что, пожалуй, никогда в жизни мне уже не будет так хорошо – так и получилось.